Эшелоны бегут, эшелоны…
День первый, пятница 07 июля 2006г.
22 часа 04 минуты. Окрестности Перми за Камским железнодорожным мостом.
Не буду скрывать эмоции – очень сильно рад начавшемуся путешествию. Боже, как
мне не хватало именно этой обстановки. Определенный отрезок жизненного пути
(особенно в его семейной части) остался позади, за последние девять месяцев
толком рассказать и вспомнить нечего, да ладно. Не будем о грустном.
Вокзал Пермь – II остался за хвостом
состава. Проехали поселок Курья. Мысли, чувства, все вразброд. Остановиться на определенной теме
просто нет сил. Кажется, в голове водят
хоровод самые разные думы. Но – отставить. Сейчас я наслаждаюсь окружающей меня
действительностью. Обыкновенный поезд, самые обыкновенные лица попутчиков, и
такой же обыкновенный, наш уральский пейзаж за окном.
Еду в плацкарте,
благодаря чему можно обозревать весь вагон № 1 (раскачивающийся в поперечной качке)
поезда № 263 сообщением «Пермь – Симферополь». За прошедшие четыре года
изменилось лишь время пребывания в пути – оно стало на 6 часов больше. Не в
восторге конечно.
На телефон пришло первое и
последнее SMS сообщение
с пожеланием удачи.
То краткое, но все же живое
и искреннее общение с такой милой, очаровательной и просто очень хорошей
девушкой, обладательницей исходящего номера SMS, одно из немногих светлых воспоминаний за суровую уральскую
зиму. Кстати, она будущий корректор (по части синтаксиса, и прочих литературных
тонкостей) этого дневника. Привет,
обворожительная N!!!
Жаль, что нам не суждено большего. Жди меня, и я к тебе вернусь.
Вспоминаю наш весенний
лес
Как черемуха тогда цвела.
И теперь мечтаю об одном –
Чтоб меня …
Мои соседи –
«удачная, веселая» компания: двое детей, брат с сестрой и их родители – мама и
бабушка. Я доволен, интересно, наверное, будет коротать время с ними в пути.
Как всегда автор занимает любимую верхнюю полку – прелесть! Между тем проводница
разносит постельное белье (сорок пять рублей, терпимо).
Включили верхний
свет. По проходу начали сновать люди, начинается жизнь на колесах, в вагоне,
который на ближайшие двое – трое суток (кому как) станет нам домом.
А за окном
появляется и так же стремительно исчезает деревенька. Успеваю заметить
топящиеся бани, из труб которых вьется белый дымок. Но поезд мчит меня вперед,
лишь вперед.
Ну, вот я и на
верхней полке. Сбылась мечта идиота. Пришлось вспомнить навыки укладки
постельных принадлежностей. Правда, постель как всегда сырая. Шариковая ручка не пишет снизу вверх,
принимаю такую позу, кто бы видел. Через один плацкарт находиться вагонный
самовар, весьма удобно. Народ расправил койки, потянулся за кипятком. Мне
сверху видно каждого ходока «туда и обратно».
Незнакомые люди, незнакомые лица
Все
гурьбой, на щенячий манер
Возвращаются в мой
Пролежавший
на полке
Запылившийся школьный
шедевр.
Здравствуй дневник и
остановившееся в нем время!
Мешают бумажник и телефон, куда
девать? Все берут одеяла, хотя и так не холодно. В основном лица прекрасного
пола, в маечках и шортах, аж глаз радуется. Детишки освоились, маленький Вася
пищит – ему три года, но большой. Музыкальный «Тетрис» наверное, уже успел
достать пол – вагона – так надоел! Вот как все это опишешь? Маленькие детишки,
свои хлопоты, заботы, дела. Бабушка, пожилая женщина, присматривает за ними.
Пришла мама – она близка к бальзаковскому возрасту, высокого роста,
осветленные волосы коротко подстрижены и эффектно уложены. Семья собралась
ужинать: нехитрая снедь, ложки, кружки на столе. Короткая остановка. Шумный
Вася, музыка «Тетриса», у пассажиров наступает время ужина, хотя за окном более
чем сумерки. Опять музыка «Тетриса». Хлопают двери. По всюду шорох
разворачиваемых кульков с провиантом, идет обмен первыми впечатлениями. Южный
рейс, настроение у всех царит добродушное, кажется все хорошо. И лишь случайные
(транзитные) пассажиры, кому до Кирова, кому до Глазова, сидят на боковых
местах, размышляя и думая о чем-то своем. Мысли каждого отражаются у него на
лице. Шутки, смех и звук челюстей, перемалывающих пищу. Сводит желудок. В
правилах не есть на ночь, да, сглатываю слюну, пожалуй, лучше, чем собака
Павлова. Сгрызть сухарь, что ли?
Русский сухарь – ты прошел
с русским солдатом все войны с незапамятных времен. Черствый от солнца, или
размокший от дождя, своими крошками вместе с крошками махорки в карманах
окруженцев или военнопленных, ты поддерживал в них духовную связь с
Родиной-Россией, и разделял с солдатом радость в победном 1945 году,
способствуя вместе с грозным оружием ратным подвигам.
23 часа 55 минут, граница Пермского края.
Опять остановка. Разговоры
сменяются шепотом. Веки глаз закрываются под давящей на них свинцовой тяжестью
прошедшей недели. Пора спать, а куда положить очки? К счастью это пройденный
этап. Наш путешественник приспосабливается к любым условиям.
Включили ночное освещение.
На этом день первый, вернее вечер заканчивается…
Ах, эти дети!!!
Стучат колеса
по остывшим рельсам,
Земля надела зеленый цвет.
Я в
поезде симферопольским рейсом
Спешу назад,
Назад на шесть десятков лет…
День второй, суббота 8 июля 2006г.
07 часов 50 минут. Где — то в Удмуртии.
Прошло три года с момента
моего последнего пребывания в г. Орле.
За это время жизнь шла своим чередом. Я успел жениться, развестись, от брака
осталась лишь головная боль и маленький ребенок.
Рукопись о боевых действиях
155 танковой бригады приобрела печатный вариант, своеобразный вариант некого
отчета, теперь не стыдно людям в глаза смотреть. Интересно, как поживают мои
добрые знакомые? Ответ на этот и другие вопросы получу через сутки. Также для
дальнейшего сбора материалов необходимо сделать фотографии той, до боли, родной
местности.
В окно светит солнышко,
своими лучами благодатно озаряя наши души.
Я уезжал,
Седой Урал
провожал
Серыми, мрачными
тонами.
Серого цвета
небо,
Тонкие нити дождя
Падали на
грязный, мокрый асфальт,
На толпу у
перрона.
Мрачный и серый
город,
И за это люблю
тебя.
Во время работы над
рукописью, по-новому взглянул на те события. Танковая бригада фактически
перестала существовать как боевая единица. Личный состав на 70 процентов погиб.
И те не многие ветераны, участники боев 1943 года, которых мне посчастливилось
разыскать, и переписываться с ними, их воспоминания, дали новую, насыщенную
картину двухнедельных боев в июле 1943 года. Положительные результаты поиска,
изнуряющей писанины, считаю большой удачей. Перед поездкой прочитал основные
моменты в рукописи о боях у Кривцово, Милятино и других сел и деревень. Это уже
в памяти на век. И можно сказать, что я еду не просто отдать дань памяти, но и
как в роли исследователя тех событий.
Прошедшая ночь была не самой лучшей из ночей
проведенных в поездках. Душно, тесно, подобные мелочи всю дорогу держат в
небольшом напряжении. Стоим на очередной станции. Видна автостоянка, жилые
пятиэтажные дома, люди. Маленький Вася – самая настоящая юла. Порой детские
возгласы (восторженные, удивленные) мешают сосредоточиться..
Синее небо в белых, словно
клочки пуха, облаках, молодые березки вдоль пути, уже не видно хвойных пород
деревьев. Мерный стук колес. С каждой минутой я все ближе к памятным местам,
датам, событиям.
Память встрепенулась из
ушедших лет.
Вспомнил я
мальчишек, чей не долог век.
Кто ушел из дома
выполнять приказ
На полях сражений
все теперь лежат.
А они вот так же
на своих руках
Божью коровку
брали и не раз
Отпускали в небо
с миром и душой
И мечтали очень с
войны прийти домой.
Божья коровка,
что с тебя спросить
Предай на небо,
что мы любим их.
Всех друзей,
ушедших рано так от нас
Имена, которых мы
храним в сердцах.
Вагон обслуживают
проводники студенты. По виду одним словом
— духи. Цены на чай, кофе завышены в два раза. Сервис на уровне
обыкновенного поезда. «Фирмы» здесь и не чувствуется. Сижу внизу, смотрю на
пермских девушек. То ли я повзрослел, то ли мир изменился. В кого они такие
корявые то? О нынешней молодежи, ее качествах можно исписать не одну страницу.
Да, что толку бумагу марать. Вон они по всему вагону, там и тут. Наверное, с
момента последнего дневника я стал циничней, да и подрос не много. Наступает
время завтрака, повторяется вчерашняя картина. И где бы ты ни был, в любом
поезде, в любое время года, еда у твоих попутчиков будет всегда одинаковая.
Плацкартного вагона стучат, стучат колеса
Одни и те же
лица, дымятся папиросы.
Как говорят,
раненья до свадьбы заживут,
Нет радостней
мгновенья, чем путь туда, где ждут.
Как я уже писал, часть
моего пути проходит по стопам моего двоюродного деда. Это Кировская область,
станция Зуевка, от которой не так уж и далеко до его родной деревни Кардаши.
После работы в ЦАМО выяснилось, что по пути следования находится место где в
годы Великой Отечественной войны располагался Татищевский танковый военный
лагерь, равно как и Тесницкие лагеря под Тулой. В годы войны это были сборные
пункты, где формировались танковые экипажи, батальоны, бригады. Там же
производилось боевое сколачивание подразделений с составлением акта приема –
сдачи, после чего часть убывала на фронт. По завершении тяжелых боев, остатки этих
частей отводились в те же лагеря на отдых для пополнение личным составом и
техникой. При этом та материальная часть, которая уцелела в боях, передавалась
вновь прибывшим частям, зачастую с экипажами. Обычная войсковая практика.
Сама железная дорога
является примером связи поколений – ведь танки и другую технику доставляли на
фронт исключительно по ней.
А сегодня многое забыто,
утрачено, той самой молодежью. Об Отечественной войне вспоминают исключительно
девятого мая, да и то не все. Ветеранов, уже не многих, оставшихся в живых,
поздравляют только в День Победы. А на завтра, та девушка, которая вчера ему
дарила цветы, и что-то там говорила, заученные слова по бумаге, смущенно отводя
взгляд, даже не уступит ему место в транспорте, привычно отведя глаза в
сторону, в окно. И за такое отношение к нему сейчас, воевал он тогда, заживо
гния в окопах, обоженным выпрыгивая из сбитого самолета, или скатившись кубарем
по броне, вспыхнувшего как спичка танка?! Нет! Он воевал за Родину. А такой,
какой мы видим ее теперь, должны ответить политики, продажные твари. Но ни
стыда, ни совести у них нет.
Много слухов идет о его кончине:
Говорят,
От смерти за два
шага,
На своей курносой
горящей машине
Он, и рушась
Еще протаранил
врага.
Говорят он, в
сплющенном танке зажатый,
перед смертью
успел обожженным ртом
объяснить экипажу
как можно
последней гранатой
подорваться
втроем,
чтоб врагу не
достаться живьем.
Чтящий прошлое, достоин
будущего. Мы победили в той войне, но какой ценой. И забывать эту цену нам ни
как нельзя. А вот нынешние девушки носят брючки и юбки цвета хаки или
камуфляжного, стиль «милитари». Но право носить камуфляж еще нужно заслужить,
обильно пролив пот, а если потребуется, то и кровь. Изначально камуфляжная
форма выдавалась в зоне боевых действий разведчикам, снайперам для обеспечения
скрытности их действий. В массовую эксплуатацию ее внедрили немцы к середине
Второй Мировой войны. Но и то для элитных частей войск СС. С них повелось –
«комки» носят ВДВ, части специального и особого назначения. Подчеркивая этой
формой одежды свою принадлежность к высокому армейскому статусу. Но теперь в
России ее носит каждый грибник и рыболов, а с ними и все остальные, не
задумываясь об истории камуфляжа и его
назначении.
12 часов 55 минут. Время московское. Окрестности Нижнего
Новгорода.
На улице плюс двадцать шесть по Цельсию. Резко
начали тянуть и ныть мои старые раны –
«натуральный барометр» для определения погодных условий. Открыли окно. Теплый
ветер доносит запах креозота, коим пропитаны шпалы, тепловозного дыма,
пахнущего мазутом. От этого ветер перестает быть свежим. Проехали депо,
служащего по видимому пристанищем старых паровозов. Своеобразный музей. Во
время недолгой стоянки в Нижнем, наблюдал крайне малое число привокзальных
торговцев, повыгоняли, что ли всех? Общее состояние пассажиров вагона – скорее
вялое, чем бойкое. Наверное, из-за жары. Не пойму, стоит только выехать за
пределы Пермского края, как меняется погода в лучшую сторону. Больше солнца,
меньше облаков. Начальник поезда видимо укладывается в расписание движения, и
мы мерно продолжаем свой путь. Плохо пишет ручка. Некоторые пассажиры вышли.
Уже неоднократно замечаю и вижу, что местные железнодорожные станции, а вернее
платформы для посадки и высадки пассажиров
несколько превосходят по дизайну и чистоте наши, пермские. Хаос
разобранных путей, тупиков, остовы разобранных вагонов. Очередной
железнодорожный перегон. Стационарные здания, постройки, переходы. Новые шпалы,
предназначенные для замены старых, аккуратно сложены в штабеля. Те же шпалы
применяли для бронирования поездов в Гражданскую и Отечественную войну.
Бронированное чудовище на колесах при умелом использовании наносило немалый
урон врагу.
Остановка в Дзержинске.
Замечаю, что вокзал преобразился, заметно похорошел. Жарко, но дует ветерок.
Гудок тепловоза и мы едем дальше. Авторучка моя совсем «устала». Спасибо, мама,
за стержень, которым ты меня снабдила, выпуска ноября 2003 года. (С
иронией). Попросил у проводницы другую
ручку.
17 часов
10 минут. Проехали Владимир – старинный русский город. Изнемогающая жара. Тело
покрывается потом. Он липнет к волосам, одежде, пропитывая все подряд. По
дороге отправляю SMS
брату с названиями проезжаемых
населенных пунктов. Веселые ребята (дети) устраивают очередные битвы за
«Тетрис». Какой – то ужас. Сейчас на станции видел БРЭМ на базе ИСУ, стояла на
открытой платформе. Зачем, куда? Еще одно эхо войны.
Нас уже не
хватает
В шеренгу по
восемь
Офицерам наскучил
солдатский жаргон.
И кресты вышивает
российская осень
По истертому
золоту наших погон.
Да, в нашем поколении
дураков меньше было. Вокруг полно молодых ребят. Наверное, едут отдыхать. Но
безвкусие одежды (замеченное еще при посадке) поражает. Куда мы идем? Хотя,
может, я много спрашиваю.
Достал в конец Вася –
уложите же его спать!!! Да и сам, то лягу, то посижу. Какое еще в вагоне
занятие. Скука сплошная. Трясет. Кругом поля, скирды сена. Где же взять
авторучку? Еще целых 12 часов, ехать до Орла. Пора сваливать наверх, абы не
мешать маленьким. Как всегда отсутствует аппетит.
И будет мне сладко в теплушке
За матерным
словом вдогон.
Из той
аллюминевой кружки
Как воду, лупить
самогон.
Кто – то дрыхнет
на полке соседней,
Ну а мне в эту
ночь не до сна.
Дай Бог, чтоб
была бы последней
Прошедшая эта
война.
Деревеньки, поселки и
станции – все мелькает сплошной чередой. Чего-то особого на протяжении всего
пути не видно. Сосед по боковому месту – седой мужчина, лет сорока пяти,
знающий жизнь. У него манеры и выражение лица бывалого человека. Уверенный в
себе, спокойный. Он, по моему, тоже едет в Орел. Да, эта дорога не блещет разнообразием.
(Как подробно описывать
людей, никто ведь меня не учил этому стилю русского языка). Вот проводница –
среднего роста, широкая в плечах. Лицо обыкновенной русской женщины. Но видно,
что она постоянно в ожидании. Работа с людьми обязывает не расслабляться. Знаю
по себе. Иначе «благодарные клиенты —
подонки» тебя замучат. Задумывался ли, кто ни будь, хоть раз – что с другой
стороны стоит тоже человек, а не машина из крови и плоти. Не зря учат быть
взаимно вежливыми.
Надо возвращать «перо»,
право не удобно. Но тогда мой досуг ограничиться лишь созерцанием стенок
плацкарта и обстановки за окном. Что поделаешь. И ведь на станции не купишь,
далеко бежать. Скорей бы, что ли приехать. Еще надо купить пленку к
фотоаппарату. Да, дела.
Открыли окно, спертый
воздух с испарениями и людскими зловониями, уступил место чистому. Хорошо.
Белые стенки, белые
простыни, белые шторки на окнах. Однообразие советских конструкторов. Впрочем,
российский пассажир в большинстве своем не избалован. К счастью, за последние
десять лет, ситуация меняется в лучшую сторону. Хотя на кораблях японского
императорского флота вся мебель и перегородки делались из тонкого листового
железа, во избежание не нужных пожаров в бою. Ладно, хватит. Принесем свою
благодарность любезной бортпроводнице.
Я к Вам явлюсь
как первый снег
и мне не надо
телеграмм.
День третий, воскресение, 9 июля 2006г.
03 часа 36 минут. Утро. Орел.
Поезд ушел дальше по
маршруту. Я сижу в зале ожидания железнодорожного вокзала Орла. Утомила дорога. Постоянные детские
писки, вопли, рев, на протяжении всего пути. Ужасно! Мокрый от липкого пота,
забираюсь на свою верхнюю полку в надежде на спасение, но тщетно. Там вверху
температура воздуха зашкаливает за двадцать пять, тряска вагона ощущается
острее. Открытие форточки ситуацию не спасает, так как появляется риск быть
продутым насквозь ветром, при полностью вспотевшем теле. Последние часы
держался исключительно на втором дыхании. Теперь это позади, впереди новые
испытания. В этот раз попробую добраться своим ходом, как впервые. ДЖЕРОНИМО!
(Для тех, кто не знает – боевой клич американских десантников при прыжке с
парашютом из самолета, чтобы скрыть свой страх).
Зал ожидания заполнен
наполовину. Кто дремлет, кто смотрит телевизор, а кто просто разговаривает.
Совершенно не помню, как выглядела
обстановка в 2002 году. На данный момент можно сказать, что красиво. Но
также душно и липко.
Между тем прибывают и
убывают поезда, вместе с ними и пассажиры. Работает диспетчер по громкой связи.
За недолгие 20 минут прошло пять пассажирских составов. Здесь интересные
витражи в окнах. Художественные композиции и портреты русских писателей –
уроженцев Орловской области.
Мой попутчик по плацкарту и
впрямь ехал до Орла. На Брянск ему надо было. Забегая вперед, скажу, что на
станции вместе с нами вышло человек десять из всего состава. Только шесть из
нашего вагона. Так вот. Попутчик мой оказался почти что земляком – живет в
соседнем микрорайоне, а работает так вообще на соседнем предприятии – Камтекс –
Химпром. Из окна моего кабинета видать! Оставшиеся восемь часов пути провели с
ним в непринужденной беседе, коротая время. Благо нашлись общие темы для разговора.
Все как у К.М. Симонова: «они говорили о доме, о маме, о какой-то Наде,
говорили, так, как будь то они оттуда только вчера». На часах 4.00 утра. Все.
Как долго тянутся минуты, как черепахи ползут они.
05 часов 41 минута. Рассвет наступил час назад.
Из окна тянет утренней
прохладой. Зал ожидания опустел, остались лишь единицы. Пора и мне трогаться в
дорогу — сначала на трамвай до автовокзала,
затем на рейсовый автобус. Или же сразу на такси? Организм хочет спать,
сказывается усталость. Но, по обыкновению, тяжелая сумка в руки и вперед. Чуть
впереди меня сидят две девушки – молодые, красивые, или же просто утро? Ух –
ты! Оказывается витражи на окнах цветные, в утренних лучах солнца это выглядит
просто изумительно. Появились первые патрули, начинают побудку уснувших
пассажиров. От неудобных лавок ломит позвоночник. Ну, пожалуй, пойду. Надо
взглянуть еще на расписание поездов и найти свой паровоз до дома.
07 часов 31 минута. Где-то в Орловском районе на пути
следования в г. Болхов.
За окном солнце,
безоблачное небо и милый сердцу сельский пейзаж. Трясет хуже, чем в поезде. (В
оригинале почерк почти не разобрать, так как в автобусе сильно трясло, и
дорожная моя сумка упиралась в подбородок). Народу
полный «ПАЗ». Как раз напротив сидит очень симпатичная «зайка». Стрижка каре,
правильные черты лица, тонкие губы, маленькие, не накрашенные ресницы, упругая
грудь так и рвет легкую блузку. Кругом поля, небольшие лесополосы, узнаю
Орловщину. Немного поднялось настроение после «вокзального сидения». Не был в
этих краях с 2002 года. Интересно – а ждут ли меня? О своем приезде предупредил
еще в начале недели, да что-то нет – нет, а сомнения закрадываются. Вот уже и
Болхов. Комок чувств подступает к горлу. Я снова приехал к Вам, ребята…
Возвращаюсь,
опять возвращаюсь,
В то, что свято, чего
не отнять.
День
четвертый. Понедельник 10 июля 2006 года.
10 часов 07 минут. Село Фатнево, дом семьи Макаровых.
Хвала Аллаху за письменный
стол! Ровная, спокойная (не движущаяся и не качающаяся) поверхность разительно
отличается от плацкартного столика, дорожной сумки, собственного колена – всего
того, что служило мне опорой для
дневника.
На полусогнутых ногах
вываливаюсь, точнее выпадываю из автобуса, смертельно утомившись после тяжелой
дороги. Попутчики – местные жители, как птахи стремительно исчезают. Лишь
автор, уверенный в себе, мерной поступью шагает в сторону здания автовокзала.
Болхов ничуть не изменился за прошедшее время. Все те же атрибуты уездного
города N. Каковой можно
встретить в произведениях русских классиков.
Разношерстная, многоликая
толпа на базаре, немного уставшие путники, добирающиеся на перекладных до места
следования, где-то в глубинке России. Хитрые таксисты, стремящиеся «срубить»
лишних денег с ничего не разбирающихся, как им кажется путешественников. До Фатнево с меня запросили сумму, на
которую я мог у себя дома съездить до Перми II и обратно. При том, расстояние здесь
несоизмеримо меньше. К счастью, разговорный русский язык еще ни кто не отменял.
Договорился за полцены. И вот через 15 минут на нетвердых, уставших ногах, с
тяжелой походкой человека, проехавшего 30 часов в духоте железа плацкартного
вагона, направляюсь к столь хорошо знакомому дому с зелеными воротами. По
дороге встречаю Анатолия Ивановича, главу семьи. Бог мой, сколько лет уж прошло!
Захожу за ограду, не слышно собачьего лая. Ну, думаю, наверняка, сейчас так
схватит и укусит. Но обошлось. Настороженно
(собака – то у них здоровая!), прохожу и поднимаюсь на крыльцо. Жму
кнопку звонка – двери открывает Тамара Николаевна. Бумага эмоции не отразит.
Встреча состоялась!!! Можно сказать очередной этап путешествия завершился.
Захожу в дом, семья еще спит (где-то 9 часов утра). Тамара Николаевна накрывает
на стол. Изобилие поражает, впрочем, по-другому здесь не бывает. Проснулись и
подошли Наташа с дочкой Маргаритой. Радость встречи, первое знакомство с
Маргаритой. Очаровательный ребенок. После сытного обеда с чаркой водки за встречу,
меня направили на отдых в гамак. В свои двадцать шесть лет впервые узнал, что
это такое. Устраивался долго на этом, висящем в воздухе, отрезке прочной ткани.
Улегся. Подошла Маргарита, завязалась милая беседа. Марго три года, но все в ее
разговоре, поступках и действиях поражает недетской осмысленностью и глубоким
(для этого возраста) пониманием вещей. Весьма умная девочка. Видна большая
родительская работа со стороны ее мамы. По-другому, наверное, и быть не могло. Глубокий
сон принял меня в свое царство и не отпускал четыре часа. Проснулся от пения
петухов. Солнце светило мне прямо в глаза, заставляя жмуриться и улыбаться.
Небольшой ветерок нежно и ласково гладил мои волосы, шею и руки. Еле слышно
качались верхушки деревьев, отбрасывая ушедшую в сторону тень. Изумрудная трава
радовала взгляд и щекотала мне пятки, после того, как я, с которой попытки
вылез из этого приспособления для отдыха. Было пять часов пополудни. И снова
меня усадили за стол. Поддерживающая резинка на шортах начала медленно, но
верно растягиваться. А после была долгая, продолжительная беседа. Вечером
Тамара Николаевна выдала мне велосипед, и я отправился изучать село Фатнево,
вернее проводить исследовательскую работу: сфотографировал старую церковь и
улицу, которая была еще до войны. С пригорка просматривалось направление атаки 20
танкового корпуса летом 1943 года. Они не могли обойти его, так как на левом
фланге была труднопроходимая местность, на правом наступали другие части.
Ключевыми постами обороны противника являлись села Фатнево (в центре), Кривцово
и Селихово на флангах. Враг занял совершенно правильную позицию, и острие
атаки наших войск пришлось на хорошо подготовленную и совершенно не подавленную
линию обороны противника. Теперь, когда за моими плечами рукопись, все здесь
(расположения деревень, дороги, поля, овраги) стало мне предельно ясным и
точным. Не скажу, что на все сто процентов, но понимать и видеть глубину
ситуации легче, чем в предыдущие поездки.
Вечером ездили на
Кривцовский мемориал. Там лежат ребята, павшие в 1942 году. В таких местах, мне
кажется, чувствуешь особое энергетическое поле.
Ну, вот и танки в поле и тут мне стало
страшно –
Ведь мы погибнем
в первом же бою
Но только тут я
понял, что жизнь не так уж важна
А важно то, что
сзади за спиной
А там и берег
Волги, жена и сын Андрейка
И мать с отцом
стояли у крыльца.
Был бой не очень
долгим, что танкам трехлинейка
И семь гранат на
двадцать три бойца.
На мемориале Анатолий
Иванович и Тамара Николаевна сегодня делают простую, но тяжелую работу.
Опрыскивают химикатами сорную траву, растущую сквозь щели плит. Напомню, что
Кривцовский мемориал является памятником федерального значения. Меня со своим
«энтуазизмом» даже близко не подпустили к баллонам с химическим раствором.
Заботятся о приезжем госте.
Отхожу в сторону. Мерными
шагами иду вдоль траурных плит, читая имена, фамилии… Волна памяти захлестывает
меня с головой.
2001 год.
Июль. Жарко. Я, двадцатидвухлетний «молодой человек», помогаю Тамаре Николаевне
и водителю Василию убирать скошенную траву с мемориала. По началу было немного
боязно всходить на могильные холмы. Но ничего, осознание рабочего дела
притупляет другие чувства. Мы расстилаем большой брезент на очередном холме и
сгребаем туда пожухлую траву. Ассоциации такие, как будь-то накрываешь плащ –
палаткой тела убитых бойцов. И не вольно представляешь себе все это…
Травы
уже маленький стог. Взявшись за углы брезента, и подтянув его, тащим этот
стожок в небольшой лесок, раскинувшийся вокруг, где аккуратно сваливаем траву в
низинку.
Вот так однажды автор внес
свою лепту по уходу за памятниками.
Но мемориалы в этих краях
оскверняют, так же как и у нас. Руки поотсохнут у них.
21 час 31 минута.
Масса впечатлений, роятся в
голове, как пауки, которых в изобилии в здешних полях. Все вразнобой.
Результаты работы постараюсь отразить завтра на этих страницах.
Поле,
русское поле.
Воздух, солнце
кругом,
Небо, нежное
небо высоко…
День пятый. Вторник, 11 июля 2006г.
16 часов 31 минута. Там же.
Второй день отрабатываю ключевые объекты в полосе наступления 20
танкового корпуса.
Вчера, после обеда побывал
в селе Кривцово, старой его части и в оврагах, местах которые служили
дислокацией 155 танковойбригады в июле 1943 года. С главной дороги свернул в направлении населенного пункта
Тросна. Как я понимаю, это остатки некогда обширного села Кривцово, которое
овраг разделил на две части. В самом овраге видны остатки запруд. До революции
1917 года здесь были пруды. Тросна сегодня, это максимум десять жилых дворов на
довольно большой территории. Именно в Тросне находится памятник войнам 20
танкового корпуса, в состав которого и входила 155 танковая бригада. Косвенные
предположения о былом величии села подтверждает
и тот факт, что 155 танковая бригада наступала на Кривцово, где и
понесла большие потери. Спешившись, отправляюсь к знакомому обелиску. Ноги
теряют былую твердость, становятся ватными, непослушными. Открыв калиточку,
захожу. В этом году здесь произвели подзахоронение найденных этой весной
останков советских воинов. Со временем, при таянии снега, земля как бы
выталкивает остатки былых сражений. В
большинстве так и находят неизвестных солдат, там, где они были убиты. Тело
скатилось в воронку, и было присыпано землей от разрыва снаряда. Танк утюжил
окоп и заживо похоронил находившихся в
нем бойцов. Наши это, или немцы, теперь уже не узнаешь. Ведь ни медальонов или
опознавательных жетонов у лежащих здесь не нашли. Ржавая, с осколочной
пробоиной каска, возвышается над уже успевшим осесть холмиком земли. Для людей,
живущих в этих краях, война, продолжается до сих пор.
Утопая в поле луговых
цветов, двигаюсь на старое Кривцово. При
этом ощущаю тепло, ведомое нам лишь в такие минуты, я уже точно знаю, что найду
дорогу туда.
Через полчаса вступаю
в деревню, опустевшую и заброшенную. И
не что не напоминает былое величие, некогда богатой округи. Эхо войны
откликнулось в виде разрушенного угла дома от близкого разрыва снаряда, да
засыпанной, но успевшей со временем осесть воронки.
После того, как побывал в
Кривцово, одном из крупных опорных пунктов немцев в 1943 году, нашел овраг, где
располагалась 155 танковая бригада 19 – 20 июля 1943 года. Нахлынули чувства,
эмоции.
Сюда нас память
привела,
В тебе и мне она жива…
Постарался представить
картину, того, что было на этой земле в те дни.
Остатки танковой бригады,
не более семи боеспособных машин, ремонтная летучка и уцелевшие танкисты, еще
вчера, уходившие в может быть, свою последнюю
атаку, вытаскивавшие после боя тела боевых товарищей из стального,
холодного чрева бронемашины. Им посчастливилось выжить. Но многие молодые парни обрели тогда себе вечную
славу и память, заживо сгорая в танках, вечным огнем бессмертия…Слез нет,
чувства притуплены, но осталось желание выжить и отомстить врагу за друзей. Вот
он, холм братской могилы с красной звездой, последнее пристанище павших.
Праздничный салют и парад на Красной площади – все это еще далеко. А сейчас
надо как можно скорее восстановить технику, и наступать, наступать. Гнать врага
до самого Берлина. Даже в наше время им больно вспоминать те дни. На задаваемые
вопросы они подолгу молчат, а потом нехотя отвечают, заново вспоминая горящий
ад наступательных боев…
Как же все мне
объяснить,
Вас со мной там
не было…
А на обратной дороге к
Фатневу хлынул ливень, видимо в память о
погибших ребятах. Я стремился к этому оврагу четыре года. И погодные явления не
считаю просто таковыми.
Сегодня «отработал»
Хмелевую, деревню Сивково, вернее то, что от нее осталось – один дом и
окрестные сады, а так же переправу через речку Березуйку. Эти два дня прошли не
зря. Считаю, что все складывается удачно. Транспортным средством мне служит
велосипед. На каждый «объект» уходит в среднем по два-три часа. Дорог нет,
остались только направления. Колея сантиметров пятьдесят глубины и такой же
ширины, цвета высохшей глины. Местность танкодоступная, за исключением оврагов.
Они большой ширины, с разной крутизны склонами. Сделал фото, посмотрим, что
выйдет.
Поездки на велосипеде
способствуют более глубокому знакомству с окружающим краем, местными жителями.
Многие удивляются, когда объясняешь им, что, было здесь летом 1943 года.
Черные копатели, которые
«пасутся» в этих краях каждое лето, прочно засели в сознании местных тяжелым
грузом. Пришлось выработать свой стиль общения.
Как правило, общение
происходит следующим образом и порядком.
Сначала спрашиваю,
правильно ли я еду (или приехал), затем
представляюсь человеком, пишущим книгу о событиях лета 1943 года, заверяю собеседника, что я не
черный следопыт, а писатель, в доказательство чего демонстрирую барсетку с
фотоаппаратом, блокнотом и авторучкой. Все, как правило, охотно идут на контакт
после небольшого монолога о себе. Затем задаю интересующие меня вопросы и
получаю исчерпывающие ответы. Правда, воды испить предложили лишь в д. Сивково,
где один двор. Здесь следует отметить, что большинство людей отзываются о семье
Макаровых лишь с положительной стороны. Когда
отвечаю на их вопрос, где же я живу.
Стоит жаркая погода по
обыкновению для этих мест. Пот так и катиться крупными каплями, переходящими в
ручейки. Лишь при движении встречный ветер приносит прохладу. Пауки и прочие
твари радуются твоему присутствию, не упуская шанса воспользоваться «свежим
мясом». И опрос респондентов я веду весь «в мыле», представляя собой
колоритную, с их точки зрения, фигуру.
Как видно, я разительно
отличаюсь от местных жителей. Да и
уральский говор выдает во мне приезжего человека.
Все деревни, где я побывал,
весьма маленькие, максимум двенадцать-пятнадцать дворов. Село Кривцово, бывшее когда-то
крупным центром, медленно умирает, как и другие. Странно и немного жутко
проходить, спешившись с велосипеда и
ведя его за руль, мимо брошенных домов, где все зарастает бурьяном, смотреть на
осевшие крыши и стены, распахнутые двери
и окна, теперь тут полноправные хозяева лишь ветер да птицы и разная живность.
Дорог, как я писал выше, к таким селам нет, только примятая трава – следы от
машины, указывает правильный путь. Еще
можно ориентироваться по столбам линии электропередач, чем я и пользуюсь.
Интересно, что заставляет людей жить в таком отрыве от цивилизации? Сила
привычки, безысходность, может быть. Сегодня, после вчерашнего ливня отдельные
участки дорог были сильно размыты. Заляпался грязью по самые уши, вместе со
стальным конем. Честно говоря, когда после поездки слезаешь с велосипеда, то
ноги непроизвольно подкашиваются и тебя ведет автоматически в сторону. Такое
произошло со мной, когда я вздумал купить бутылочку пива в ближайшем магазине,
слез, и вдруг неожиданно для самого себя
бочком, бочком ушел в сторону от дверей,
эти мгновения тело контролю не поддавалось, смешно, однако. И болит
область «пятой» точки.
Отмыл от грязи орловских
дорог велосипед и теперь сижу на крылечке возле дома. Вспоминаю сегодняшний
дорожный эпизод по пути на переправу через реку Березуйку у деревни Сивково.
Узнав у единственной семьи этой деревни
путь на переправу, отправился по новому маршруту. Часть его проходит в обратном
направлении по той же дороге. Она раздваивается, и мне очевидно налево.
Впереди, навстречу движется «коллега» — велосипедист. Остановившись, жду, когда он поравняется со
мной, дабы спросить верный курс. Ожидание затягивается. Но уже можно разобрать,
что местный «Иван», пьян, как говорят, в стельку. На очередной «колдобине», он
в который раз соприкасается с землей, принимая положение горизонта. И вот
«встреча на Эльбе» состоялась. С любопытством рассматриваю его. Мятое,
землистого цвета лицо, с более чем трехдневной небритостью, такой же мятый
спортивный костюм. Морская тельняшка, в которую он облачен, абсолютно не идет
ему. На узком, брючном ремне, застегнутом поверх спортивных штанов, висит финский
нож в кожаных ножнах. Кажется, запах алкоголя исходит и от его свежей грязи, в
которой он, нет, не выпачкан, но умыт. С опаской, глядя на финку и следя за его
руками, пытаюсь узнать от него путь – дорогу. (Выбора нет, он единственный
встречный). Тщетно. Языком простого набора звуков я еще не владею.
Слышен звук мотора. Из – за
поворота, неожиданно, выскакивает мотоцикл и буквально уткнувшись в нас,
останавливается. (Мы стоим на стыке дорог). Двое молодых парней на железном
коне, невольно становятся участниками «встречи союзников». «Иван», обратив свой
туманный взор на них, предлагает «славянам» подвезти его в попутном
направлении, погрузив велосипед на мотоцикл. Те вежливо, но твердо, отказывают.
Диалог повторяется неоднократно, уже с использованием «идиоматических выражений»
и на непередаваемом орловском диалекте, с его мягким и как бы утопленным
произношением слов. Я, «четвертый лишний», но прерываю их затянувшийся
разговор, и спрашиваю у парней дорогу на переправу. Один из них показывает на
левый отворот и убедительно дает пояснения. Спасибо, парни! Устраиваюсь на
велосипеде, и поехали. «Славяне» то же жмут по газам на своем трехколесном чуде
техники, обдав «Ивана» клубами выхлопного дыма. Развязка скоротечна. «Иван» остается один. Я
непроизвольно увеличиваю скорость движения – дорога имеет крутой спуск, да
такой, что приходится использовать оба (ручной и ножной) тормоза. Затем,
перестав сопротивляться законам физики, на большой скорости буквально лечу,
раскрыв рот, в каком то крике воспоминаний детства из глубины души. Адреналин
до предела заполнил кровь. Так, в детстве, мы катались с крутых горок, истошно
крича от радости. Обратный путь пришлось совершить пешком. В гору подъем, тяжко
очень, мозг сверлит мысль: «Все теперь не дойду». Дошел. И с улыбкой излагаю
это на бумаге.
Курицы и цыплята мирно
соседствуют с кошками и собакой. Граф даже не обращает на меня внимание, Интересно,
может считает за своего? А может, он просто устал от жары. Черная кошка
составила мне компанию, улегшись рядом на ступеньках.
Вчера вечером душевно
посидели с Анатолием Ивановичем и Тамарой Николаевной. Выпили, поговорили, про
жизнь детей и войну. Хорошие они все-таки люди, хорошая у них семья. Вспоминали
нашу первую встречу, теперь уже с улыбкой. А ведь как все начиналось семь лет
назад. Если бы не радушный прием, оказанный мне холодным августом 1999 года,
кто знает, может быть, и не было бы рукописи и всего того, что незримо, но явственно ощутимо связывает меня и всю семью Макаровых, Урал и
орловщину. А, что еще написать? Такими и должны быть нормальные,
человеческие отношения.
Мысли невольно возвращаются
к 155 танковой бригаде. Отдельные фрагменты, как мозаика, складываются в общую
картину у меня в голове. Жаркая погода – как в июле 1943 года способствует
более острому восприятию и впечатлениям от увиденного.
Погибло не мало
отличных парней,
А многим ведь
было всего восемнадцать.
Мне страшно
представит глаза матерей,
Которым сынов не
дождаться обратно.
Благодатная природа
Орловской области (поля, речки, голубое небо, свежий воздух) дает духовную
пищу, способствует дальнейшим поискам, изысканиям.
Меж тем курицы устроили
свару и начали «разборки». Своя, не понятная мне иерархия. Щебет ласточки в
гнезде, которое свито под крышей крыльца у самого светильника. Яблоня,
опустившая свои ветви под тяжестью зреющих яблок. Писк цыплят, тяжелый звон
паутов и мух – окружающая меня обстановка.
23 часа 30 минут.
Вечером ездили на мемориал
поселка Дубровский. Машина остановилась метров за семь от ограды. Затих мотор,
не громко хлопнули двери. Мы вышли. Тишина.
Она не звенит, но со скорбью шепчет что — то свое в чувствах каждого из
нас. Деревья застыли, словно отдавая честь павшим. Каменный солдат на обелиске
все так же бежит в атаку, с автоматом
на перевес в одной руке и знаменем в другой. Редкие полевые цветы пробиваются у
подножья гранитных плит. Солнце клонится за горизонт, высвечивая имена
встретивших нас…
Прохладой
июльского вечера я в ости к деду зашел,
Открыл калиточку,
встал, поздоровался и сказал:
Здравствуй дед,
уж столь лет
Мы с тобой не
виделись.
У меня родил сын,
Валеркою назвал.
Весь в тебя
повадками, тоже любит сладкое,
Извини, что до
сих пор тебе не показал.
Сел к нему на
лавочку и налил по чарочке
Чокнулись стаканчики,
со свиданьицем.
Прикурил
цигарочку, положил на лавочку,
От второй
цигарочки затянулся сам
Боль ступила к
горлу
Я налил
по-новому,
Выпили, молчание,
и воспоминания.
Прошлых дней,
опаленных
Солнцем и огнем.
Все, пора.
Ты извини, что не
долго виделись.
Знаешь сам –
издалека, куча разных дел.
Встал, закрыл
калиточку,
Завязал на
ниточку,
И с тоской на
памятник деду посмотрел…
Под сенью
дубов, в мягкой, ставшей им пухом земле, спят они вечным сном.
Вначале было
слово.
И слово было
дело.
Вначале был приказ,
а следом бой.
Вначале было
слово, и в трубку прохрипело:
—
Милятино
занять любой ценой!
Любой ценой, а значит,
Лишь так, а не иначе.
Что за цена не нужно объяснять.
Вначале было слово
И Бог теперь назначит
Кого на смерть за Родину послать…
Тамара Николаевна
располагает на капоте УАЗа не хитрую закуску, открываем пермскую водку (стало
уже традицией). По фронтовым канонам сто грамм. Светлая им память. …Время
проходит… И вот уже сгущаются сумерки. В обратный путь. Низкий поклон на прощание. Сажусь в машину. И
спиной ощущаю ответный взгляд, будто
стоят они, провожая. Мурашки по телу от переизбытка чувств. Заходил кадык.
Одновременно борюсь с желанием обернуться. Но и без того незримо все вижу.
Дорога закладывает очередной вираж. Душный воздух буквально висит в салоне
машины. Чувства и мысли, прошлое и настоящее. Словно осколки металла при
разрыве снаряда, барабанят они в воспаленном сознании, не сумев вырваться
наружу. Все это будет потом, на родной земле, по приезду, за столом. И
фронтовая песня, и та же «сотка» неоднократно повторенная. Но это после.
Нет, Вы не ушли от нас.
Нет, мы не забыли Вас.
Память о Вас не дадим
очернить.
Песню о Вас ни кому не когда
не убить.
День шестой. Среда, 12
июля 2006г.
Годовщина
начала Орловской наступательной операции в 1943 году.
Поздний
вечер. Село Фатнево, в доме Макаровых.
Целый день провел в поездке
по территории сельского совета Багриновский.
Начал с села Пальчиково,
хотя оно и выходит за рамки моих исследований. Причина прозаическая – кончилась
фотопленка, а ближайшее место продажи оной только в этом селе. Туда и обратно
накатал четырнадцать километров. Хорошо хоть дорога асфальтовая. Жара под
тридцать не чувствуется, так как при движении обдувает прохладный ветерок. По
дороге встретил и запечатлел овраг, типичный для этой местности. Пальчиково
довольно таки большой населенный пункт. Ухоженные дома (как впрочем и в Фатнево)
разительно отличаются на фоне других деревень, где мне пришлось побывать ранее.
Зашел в местный клуб, в здании которого расположена почта. Комнатушка,
отведенная под нужды отделения, поражает скромностью. Найдя искомое, направился
на поиски Спиртзавода, Мартыновки и других населенных пунктов.
Сбившись с пути, заехал в
поселок Лазны, маленький такой. Поговорил с одной бабушкой, оказавшейся
современницей тех событий. Я не излагаю здесь все свои беседы с местными
жителями по причине того, что их еще нужно будет проанализировать, обобщить и
выпустить в виде отдельного аналитического материала. В Лазнах запомнился
колодец с чистой холодной родниковой водой.
И вновь дорога. Проехав три
километра свернул налево. Типичное направление, совершенно неизвестное автору.
Эх, была, не была! День весь мой, решаю ехать. Ориентиром служат столбы ЛЭП.
Минут через десять навстречу попадается машина, идущая на большой скорости. Значит
курс у меня правильный «,Нива» не сбавляя оборотов, проносится мимо, заставляя
меня, зажмурив глаза, чихать и кашлять в облаке пыли. Твою мать! Приведя себя в
порядок, доезжаю до тырла – так в здешних местах называют огороженные участки
земли, куда загоняют на ночь скот с пастбища. Летний сарайчик с открытой
настежь, покосившейся дверью – видимо, сторожка пастуха. Маленькая собачка,
подавшая голос при моем приближении. Развилка прямо и налево. Я еду по прямой,
оставляя по левую руку от себя поразительно красивое поле, усеянное ромашками.
А какой здесь запах луговых трав, это нечто неописуемое! И вот впереди замаячил
одинокий домик. Облаянный сторожевым псом, зову хозяев. Навстречу выходит
пожилая женщина. Как всегда обычный диалог.
Объясняю суть дела. И
оказывается, что я в окрестностях деревеньки Спиртзавод. На мой вопрос,
где же остатки самого Спиртзавода? Бабушка машет рукой в неопределенном
направлении – там мол. Попутно показывает памятник на месте захоронения
советских солдат летом 1943 года. Для начала я пробираюсь к памятнику сквозь
заросли крапивы, репья и черт его знает чего. Небольшой обелиск за малой
оградкой, три плиты с фамилиями павших,
все это в тени высокой сосны, растущей тут же. Молча отдаю дань память погибшим
воинам. Обратно пробираюсь через те же заросли, отмечая попутно, что мол, могли
бы и скосить траву. Ан, нет. Не уже ли забыли ребят, которые отдали свои жизни
за то, чтобы вот так, что ли, лежать в траве, среди бурьяна? Кстати сказать,
все воинские захоронения, находящиеся в ведении главы администрации сельского
совета Багриновский, Макаровой Т.Н., находятся в идеально ухоженном состоянии,
насколько это позволяют финансовые и другие возможности.
А нам с тобой не повезло,
К любимым нам не
возвратиться.
Но матери всему
назло,
В толпе все ищут
наши лица.
Все ждут, что мы
придем домой,
Привычно постоим
у двери.
Что мы убитые с
тобой,
Они до смерти не
поверят.
Вы, верте, мамы,
Мы живем.
Совсем вы нас не
хороните.
Мы в добрых снах
домой придем.
Вы только ждите,
ждите, ждите…
Придем, обнимем
нежно Вас
И слезы радости
прольются.
Пускай не сами в
этот час, но души наши к Вам вернуться…
Еду дальше по тропинке, она
выводит меня на небольшую полянку. Прямо и чуть правее, за порослью молодых
деревьев и бурьяном видны остатки домов. Вокруг ни души. Тропинка ведет чуть ли
не в лес. Виден старый, заиленный пруд. Берега плотно заросли деревьями. Их крона свисает
к самой воде. Пузырьки болотного газа, поднимающегося на поверхность, издают
пугающий звук и имеют неприятный запах. Местность кругом напоминает таковую из
русских сказок. По неволе становится жутковато. Не хватает только Бабы
Яги. Но кажется, что и она скоро выйдет,
на пару с Лешим из домов – призраков.
Недолго думая, поворачиваю назад и усиленно налегаю на педали.
На обратном пути,
неожиданно встречаю двух молоденьких девчушек на спортивных велосипедах, словно
материализовавшихся из воздуха. Стройные, подтянутые, в облегающих спортивных
маечках и шортиках. Мое уставшие тело и сознание, вдруг резко напрягаются
естественными чувствами. Узнаю у них, весьма симпатичных, дорогу на Мартыновку.
Хорошо ехать под горку на велосипеде, правда не покидает мысль, что обратный
путь будет одинаково противоположным. И вот – остатки сельскохозяйственной
техники, небольшой забор из тына, за все тем же бурьяном и собака, посаженная
на цепь. Ага! Значит, здесь есть люди. На истошный лай этого «друга человека»
прибежали еще два таких же. Счет стал не в мою пользу. К счастью для меня,
откуда то, из – за ржавого комбайна прибежали дети. Босиком. Видно брат с
сестрой, обоим лет по десять. Бесхитростные детские, любопытные лица. Задал им несколько вопросов, на которые
не получил ни одного внятного ответа. Сделав несколько фотоснимков, отправляюсь
в сторону основной дороги. Выезжаю. Через какое то время сворачиваю на Кишкино.
Небольшое село. Дома, правда, более красивые и ухоженные. А вот и жители села.
Собирают колорадских жуков на большом картофельном поле. Оставляю стального
друга в траве, рытвины мешают нормально проехать, подхожу ближе. Везет мне на собеседников старшего поколения. В такой
же, как и все, небольшой беседе узнал интересующие детали данного села,
сфотографировал местность. И обратный путь ждал меня начинающей накапливаться
усталостью, изнуряющим солнцем и пышущим жаром от раскаленной асфальтовой дороги.
На пределе сил доехал до
столь милого моему сердцу дома и приютившей меня семьи. В изнеможении опускаюсь
в тени крыльца. Уфф… После сытного обеда позволил себе часок вздремнуть.
Вечером с Анатолием
Ивановичем и Тамарой Николаевной
отправились по части боевого пути 155 танковой бригады, туда, где мой
велосипед оказался бессилен. Не знаю, как выразить свою благодарность и
признательность за эту возможность. Картина боев день ото дня расширяется в
моем сознании. Одна думка только тревожит меня – дабы качество фотопленки
оказалось на должном уровне.
День седьмой. Четверг 13 июля 2006г.
В УАЗе неимоверно трясет. Я
перемещаюсь на заднем сиденье в такт всем продольным и поперечным колебаниям
машины. Капли, нет, ручейки липкого пота с моей головы летят в разные стороны,
обильно увлажняя обивку салона. Душно. А каково приходилось им, тогда, в своих
бронемашинах вести бой, отвоевывая пядь за пядью родную землю. Сообща мы нашли останки спиртзавода, чего я
не сумел сделать днем. Выглядели они совсем не впечатляюще, по прошествии
стольких лет. Погодные условия и местные жители способствовали тому, что не
успела сделать война. Но можно считать
неким символом, то, что я все-таки побывал здесь на развалинах и руинах, куда
не дошел июльским летом 1943 года командир танкового взвода 343 танкового
батальона 155 ТБр, лейтенант Николай
Кардашин. Он погиб в атаке именно на этот спиртзавод…
При более детальном
изучении окрестностей обнаружились четыре жилых
дома. Яркая фигура в виде пьяного, ужасно – страшного, лысого аборигена.
Разбитые очки его держались на изоленте,
слюна, как у собаки, брызгала изо рта при каждом слове. Корявые,
дрожащие руки гармонировали с таким же телом, одетым буквально в рубища. И этот, с позволения сказать, гид,
голосом ржавой, тупой пилы наполнял всю округу. Спасибо Анатолию Ивановичу, он «взял
его на себя». Хотя толк от «блаженного» все же вышел – он показал направление
на сам спиртзавод и пруды, предназначенные для нужд завода. Что хранят они на
заиленном дне, какие тайны? С Тамарой Николаевной вышли на полянку с уходящей,
куда то вдаль с нее старой дороги. Виднеется строение, по-видимому, конюшни или
склада. Осматриваем. Крепкая кирпичная кладка, добротная крыша и … ворота,
увенчанные амбарным замком. Любопытно. Значит, здание используется по
назначению. Фотоаппарат, блокнот: вечные спутники уже у меня в руках. Цель
достигнута! Еще внимательнее продолжаю изучать пространство. Тем временем, на поляну выезжает машина. Едем
дальше.
Рыжим кочетом над башней
Встало пламя на
дыбы.
Как я полз по
свежей пашне
До окраинной
избы.
Опаленным ртом
хватая
Земли черные
куски.
Пистолет не
выпуская
Из дымящейся
руки.
Не расскажешь в
этой песне.
Да и не к чему.
Потом,
За меня ребята
честно
Расквитались там
с врагом.
И осталась не
сожженной
Деревенька вдоль
бугра
На земле
освобожденной
Близ у города
Орла.
А потом мы проезжали
окраины бывших деревень. И ни что не напоминало о них кроме пустых столбов ЛЭП
и рассказов Анатолия Ивановича. Только по одному ему ведомым дорогам выехали на
Однониток, ее бывшие окраины. Совершенно
случайно наткнулись на братскую могилу нетронутую со времен войны. Ее показал хозяин
частного пруда. Да, да, и такое там можно встретить. Сооружение совершенно
незаконное, как сказала Тамара Николаевна. «Новый орловский буржуа» видно был
испуган визитом столь высоких гостей, что впрочем, читалось у него на лице.
Местность сельская, все друг друга знают. Анатолий Иванович главный агроном СПК
,,Фатневский,, Тамара Николаевна глава администрации сельсовета Багриновский. Лишь
я с блокнотом и фотоаппаратом выделялся. Впрочем, это не помешало мне
разыграть его представившись налоговым инспектором,
устроив допрос с пристрастием. Используя знания и навыки, полученные на работе
в новой должности, я задал ему пару весьма серьезных вопросов. Товарищ ошалел,
и хитрые глазки его быстро забегали туда – суда, переводя взгляд. Видя такой
крутой поворот разговора, Анатолий Иванович вмешался и прояснил ситуацию.
Буржуа обрадовался и на радостях, и показал воинское захоронение. Такой вот
трагикомичный случай. Но я не удержался и предложил ему поменьше рассказывать о
таких местах малознакомым людям.
Выехали на переправу у
поселка Дубровский, опять же я использую названия населенных пунктов, но сами
они исчезли с лица земли. Сейчас ей уже не пользуются за ненадобностью. Уж нет того поселка, а колея все еще
осталось, и если пристально вглядеться в землю, то сквозь толщу времени можно
увидеть отпечатки тяжелых танковых гусениц, услышать натужный рев танковых
двигателей и почувствовать запах сгоревшего соляра, гари и порохового дыма.
Но нет, только мерное журчание речки Березуйки гармонично соседствует с великой
тишиной, полноправной хозяйкой этих мест…
Говорят, нельзя дважды
войти в одну и туже реку. Но не сейчас. Для меня эта вода такая же, что и
тогда. Было немного необычно умыться и попробовать на вкус мягкую и холодную
водицу, как наверняка это делал мой
двоюродный дед, возглавляя свой взвод тридцатьчетверок на этой переправе тогда…
Все так же растет донник – трава в этих местах, отдавая свой приятный цвет и
запах окружающей природе.
Почтив память павших, и вспомнив
те года, мы едем обратно. Я сквозь тонированное стекло кабины до рези в глазах вглядываюсь в близлежащие
окрестности. Когда еще доведется увидеть их вновь?
Я молча опустился
на колени,
Умывшись той водой
Припал губами к выжженной земле.
А эти танки, черные как тени
По нам стреляют много лет подряд.
Вот здесь был брод,
Они прошли на марше,
Испив воды и траки замочив.
Вот там овраг – когда деревню брали
Атакой яростной
На фланг им надавив.
Разрыв, летели клочья стали.
Бессмертья миг
Короткой вспышкой наступил.
А солнце палит,
Жаркое и злое.
Все, как тогда –
Но серый цвет гранитных плит бросает тень…
На сердце ровными строками
Те имена ложатся.
МЫ, ПРАВДА, НЕ ЗАБУДЕМ ВАС!
Вот и все, уже
отпели
Нам с тобою соловьи.
оглянуться не
успели
а теперь уж не
зови.
Наше время уходит
в прошлое
День
восьмой. Пятница 14 июля 2006г.
08 часов 43 минуты. Город Орел. В квартире Наташи Макаровой.
Четверг был вчера. Опишу.
Его я посвятил отдыху и анализу всех путешествий. Где мог, проехал на
велосипеде, где на машине с Анатолием Ивановичем и Тамарой Николаевной. Ну, а
куда не попал, что ж всему свое время. Погода была благодатная, и кажется, что
нет ничего лучше в этом мире, чем такой способ активного отдыха.
Горячее, июльское солнце
оставило свой след на моих спине и плечах в виде сильного, почти бронзового
цвета, загара. Все бы ничего, только обоженная кожа дает о себе знать всякий
раз перед сном при соприкосновении с простынею.
После обеда Миша звал на реку
Нугрь искупаться перед дальней дорогой. Но желания такого у меня не возникло, и
я продолжил свой отдых, покачиваясь в гамаке в тени деревьев. Как оказалось,
зря. Мишаня со дна этого самого Нугря достал немецкий штык – нож. Эхо войны. Я
с радостью принял его в подарок и пожалел о несостоявшемся купании – а вдруг
там было еще что – то? Впрочем, не это главное. Память духовная, она дороже
всего.
Тамара Николаевна, как
всегда нагрузила в дорогу наивкуснейшими гостинцами – две банки меда разных
сортов и две баночки земляничного варенья урожая разных годов. Естественно,
сумка получилась тяжелее, чем когда-либо.
Так, в разного рода
хлопотах, наступил вечер. Вот и пришло время расставания. Немного стало грустно.
Позади несколько дней исследовательской работы и довольно таки приятного время
провождения в обществе семьи Макаровых. Что тут сказать? Семья, достойная
подражания и примера для всех других
семей нашего общества.
Когда приехал, возникло
такое чувство, будь-то, не прошло и года с момента последней нашей встречи
зимой 2002 года, так радушно приняли. И, что теперь уезжаю – несколько дней
прожитых здесь слились в один, полный различных впечатлений, эмоций.
18 часов 10 минут. Там же.
От Курска и Орла
Война нас довела,
До самых
вражеских ворот.
Такие, брат,
дела!
День близиться к вечеру.
Через два часа поезд. Плацкарта, как всегда нет, пришлось приобретать билет в
купе. Дорого. Только расстроился почем зря. Но обратный путь в пекле на
колесах, на верхней боковой полке плацкартного вагона не прельщает. Я же в
отпуске, как никак. Себя тоже надо любить.
Утром немного прогулялся по
Орлу. Поставил себе задачу сравнить цены в книжных магазинах применительно с
нашим городом. В одном оные процентов на пятьдесят ниже наших. В другом на
таком же уровне. Как говорил Остап Бендер: «читайте вывески». Вглядевшись в
ценник, замечаю, что магазин принадлежит книжной сети «Буква». И в разных
регионах цена будет одна и та же. Дела. Такси на заказ не в пример дешевле
пермскому. Орел достаточно красивый город – еще раз убедился в этом. Зашел на
центральный рынок, народу тьма – тьмущая, по сравнению с нашим. Чего они там
все ищут? Ведь пятница день рабочий.
Август
1999 года. Мой первый приезд в Орел. Я иду на железнодорожный вокзал от ЦУМа, попутно осматривая местные
достопримечательности. На одном из перекрестков стоит инспектор ДПС –
регулирует движение автотранспорта. Подхожу к нему: «Товарищ лейтенант, я на вокзал правильно иду?». Незабываемый ответ: «А
что ж, ты, не едешь?» —
заставил меня улыбнуться.
Спасибо Наташе за
гостеприимство, хлеб – соль и путевые наставления по передвижению в городе.
После обеда, скажу прямо, Наташа
превосходно готовит, была встреча на музее – диораме с Ириной Юрьевной. И
знакомство с обновленными музейными материалами. В обществе Ирины Юрьевны, под
ее увлекательные лекции мы совершили экскурсию по новой экспозиции. Само здание
претерпело некоторый ремонт и коренную реставрацию экспозиций. Познавательно
было посмотреть на военную историю Орла и Орловской области со времен Киевской
Руси и до наших дней. А потом была пешая прогулка, благо недалеко, в
краеведческий музей, где и работает Ирина Юрьевна в должности заместителя директора
по военно-исторической работе. Небольшой перекур под старинными сводами в
подвале музея, обмен подарками и небольшая экскурсия по музею. Недолгая беседа.
Я немного расстроен. Честно говоря, Ирина Юрьевна, я ожидал чего – то большего.
Этот подвал, эта суета. А ведь мы с Вами видимся раз в два-три года. Может
быть, я и ошибаюсь, извините.
После этой долгожданной, но
короткой встречи, отправился на вокзал. Поездка в трамвае времен шестидесятых годов
прошлого века – это нечто. Медленная скорость трамвайчика способствовала
познанию окружающей меня действительности. В особенности местных девушек. Из
двухдневных, за время пребывания в Орле, наблюдений за прекрасным полом сделал
вывод – у нас, в Перми, девушки красивее. Но и в Орле, встречаются весьма симпатичные.
Стройные, словно точеные ножки, высокие груди и другие упругие, визуально, части
тела. Все это так и рвется навстречу природе из откровенных юбочек, шортиков,
блузочек и маечек. Да впрочем, что я драгоценную бумагу трачу на это.
Минутная стрелка на
циферблате часов отсчитала сорок маленьких, но значимых минут. Немного холодит
в ложбинке на спине у самой поясницы. На небе тучи, видимо будет дождь. Да и
парит нагретый воздух в атмосфере. Так незаметно проходит время.
Наташа привела Маргариту из
детсада. В компании с ней еще двое малышей с одной мамочкой. Знакомство,
непродолжительное, как горение спички. Скоро в путь — дорогу. Небольшой ужин.
Мое упруго сжатое состояние, нервы, видимо, не позволяет мне протолкнуть в
организм сколь ни будь значимые калории.
Краткий звонок на заявку
такси. В последний раз проверяю документы, бумажник. Застегиваю сумку.
Металлический звук закрываемой молнии словно отрезает меня полностью от
проведенных дней на чудесной земле с ее жителями. Прощание. Доброе, мягкое.
Слова. Открываются двери лифта. Все. Вперед.
До посадки пять минут,
Я слов не нахожу.
А два часа назад
считал часы, минуты.
Так почему сейчас
стою, не ухожу
И сердце
отпускать ни как не хочет.
20 часов 41 минута. Пригороды г. Орла.
Вот
и поезд тронулся гремя,
Скрипом
вымещая свою мощь.
И вновь дорога, версты за
окном. Привычно жарко, душно, хоть я и в купе. Остались за последним вагоном
состава те два часа в Орле проведенные в обществе Наташи и ее замечательной дочурки
Марго. Нервозность и суета перед посадкой исчезли. Идет дождь, мелкие капли
его омывают окно купе, словно напоминая
о вечном, о расставании с милой Орловщиной.
Эшелон уходит как во сне,
И вдали теряется
вокзал.
Как приеду, сразу
напишу.
Про себя не
громко я сказал.
Помнить всех,
своим я накажу.
Кто погиб, и кто
меня встречал.
Кто делил со мной
и стол и кров.
И кто в боях
жестоких тогда пал…
Проснулся, загнанный в угол
нервами ранее, зверский аппетит. Чувство, осознание того, что я еду домой, не много расслабляет и радует. Хотя Пермь и
серая, и грязная, но все-таки, моя малая родина.
22 часа 35 минут. Темнеет за окном.
В полулежащем состоянии
пытаюсь вытянуть и расслабить левую ногу. Ужасно, ломит распухшую ступню. Она,
укушенная паутом и ставшая от того на два размера больше, да так, что с трудом
застегивается сандалия, неимоверно болит. Общее состояние оцениваю как
хреновое, но фигня, пройдет! К черту литературный стиль! Произошло это еще в
среду вечером. Примечательно, что в окрестностях села Мартыновка, в аккурат,
где располагалась группировка немецких войск. Спасибо Наташе, выделила мазь для
снятия воспалительных процессов.
Маленькая станция Плавск –
уже проехали.
Устраиваюсь на процедуру
ВПЛ – выпрямление позвоночника лежа. Хорошо помогает, кстати.
На перроне у
вокзала
Вдруг что – то в глаз
попало.
Слеза скупая потекла.
Нет, не верь мне
Я не плачу,
Просто не могу иначе.
Буду ждать теперь я
лишь письма.
День
девятый. Суббота, 15 июля 2006 года.
08 часов 22 минуты. Г. Ковров. Железнодорожный вокзал.
Яркое солнце – разительный
контраст по сравнению с вчерашним вечером. Только, что предлагали хрустальные
изделия, якобы настоящие. В соседнем купе развернулась ожесточенная дискуссия
по этому поводу.
Соседи по купе – молодая
мама, совсем еще девчушка, с дочкой. Везет мне на детей. Но это лучше, чем
«жидкие, сорокоградусные» попутчики. Как ни странно, в купе свежий, прохладный
воздух. Еще бы, за такие деньги. Ага, работает кондиционер, ночью даже пришлось
достать одеяло, замерз. Мамочка очень даже ничего, красивая. Проговорили вчера
весь вечер о том, о сем. Из Мценска они
едут в Нижний Новгород к родителям мужа, отдыхают друг от друга (домыслы
автора). Интересная она девушка, можно сказать настоящая, жалко только, что
замужняя и с дочкой.
Завтрак состоит из эрзац кофе
и орловских бутербродов. Милая, добрая Наташа снабдила меня в дорогу разной
снедью. От ее настойчивого предложения невозможно было отказаться. Ну, прямо
вся в Тамару Николаевну. Вот такие они – люди орловской земли.
По традиции, вернее как
всегда, в вагоне можно увидеть пьяную пермскую молодежь. Шатаются туда – сюда
по узкому коридору. Смотреть тошно.
Нет уже сил и нет мыслей.
Убежать бы на край света,
Позабыть про все,
про это.
И забыться
безмятежным сном.
Но от памяти не
скрыться
И война нам будет
сниться
И сегодня завтра
и потом…
10 часов 45 минут. Нижний Новгород. Вокзал.
Стоянка продолжительностью
около часа. Привокзальный диктор объявляет наш поезд как скорый, за номером
264. Если бы это соответствовало действительности…
Многоликая толпа на
перроне, шум голосов, загорелые тела, пестрые одежды. Соотечественники разминают
ноги, снуют вдоль состава. Кому сигареты, кому пиво и остальную гадость. Мои
очаровательные попутчицы вышли. И теперь я один занимаю целое купе.
В очередной раз сходил за
кипятком, заварил чай. Железная эмалированная кружка с ручкой обмотанной
изолентой, чтоб не жгло руки, верная спутница в дальних путешествиях.
Облокотившись на маленький столик, пью горячий чай, обжигающий губы и горло, и думаю, все думаю…
15 часов 10 минут. Станции
Шахунья.
При стоянках поезда жарко, не помогает и открытое окно. Весь
досуг состоит из процедуры ВПЛ. Скорее бы дом. Все уже сказано и изложено.
Работа по 155 танковой бригаде с этой поездкой возобновилась и должна выйти на
новый уровень. Намечены очередные планы на жизнь и этапы их реализации.
В дополнение к ранее
сказанному замечу, что в соседней с сельсоветом Багриновский администрации,
работали так называемые поисковики. На это раз с Урала. Точнее из
Екатеринбурга. Этими «уродами» производилось вскрытие братских могил, не
тронутых с войны, в полосе наступления 30 Добровольческого Уральского танкового
корпуса. Они тоже «копают железо», как и черные следопыты, только под вывеской
«квасного патриотизма» и благородных целей. После получения искомого,
устраиваются перезахоронения, порой и помпезные. А ведь подобное мероприятие
требует массу затрат из скромного бюджета местной сельской администрации. Нужно
в первую очередь заказать гробы или урны для праха павших воинов. Затем суметь «договорится»
с военкомом района о погребальном салюте, устроить поминальный стол для всех
участников действа. Далее заказать и возложить венки, которые опять же стоят
денег. Учитывая сокращенные штаты администраций, все вышеописанное непосильным
бременем ложиться на главу администрации. А поисковики тем временем ни при
делах. Они раскопали, подняли и все. Не смогли опознать кого либо? Сколько
времени прошло, все истлело, ну конечно не получилось, извините. И как после
всего будет встречать подобных людей в следующий сезон глава администрации.
Неужели с распростертыми объятиями? Никак нет!!! Недолюбливают они этих
копателей. И стараются гнать прочь с подведомственных им земель.
Мне было стыдно за своих
земляков, за то, что я сам с Урала, когда слушал этот монолог от Тамары
Николаевны.
Поздней осенью в больших и
малых городах, в определенных для различного рода коллекционеров местах, на
центральных рынках, начинают продавать военную атрибутику, добытую таким варварским
способом. К сожалению, большинство
коллекций пополняется именно так.
18 часов 00 минут. Где-то в Кировской области.
Родное, затянутое тучами,
серое небо.
Тамбур вагона в сизом дыму
И от досады
желанье напиться
Я скоро приеду к
себе на вокзал.
Но те места мне
всегда
Будут сниться.
Туман стелется в низинах
незнакомой мне местности. Временами проезжаем полосы дождя. В купейном вагоне
не так уж и много народу. А плацкартные все забиты битком. Странные люди, едут
на юг отдыхать, а на обратной дороге экономят. Трое суток в плацкарте до
Симферополя, при нашем уровне сервиса и комфорта еще надо выдержать.
Удивительно – по дороге
туда и обратно молчит вагонное радио. Совершенно не объявляют названия
остановочных пунктов и время стоянки. Начальник поезда считает, что достаточно
вывешенного расписания в каждом вагоне, или же как? Вопрос так и остается
открытым.
А дома водка и
пельмени
Мне это снилось, но
не более.
День
десятый. Воскресение, 16 июля 2006г.
02 часа 24 минуты. Окрестности Пермского района.
Ну, вот я и почти, что
дома. Все позади. Жаль. Сколько пройдет времени до новой встречи, никто не
знает. Остается ждать и верить. Года идут своею чередой.
Состав замедляет ход, мы
приближаемся к железнодорожному вокзалу Пермь – II. За окном утреннее (местное время
плюс два часа к московскому), но серое небо, такой же серый асфальтовый перрон
и такие же серые, помятые лица пассажиров. И все равно радостные нотки
барабанят в голове: дом, дом, дом!
Спасибо
Вам за все, мои милые, хорошие, дорогие!
Думаю,
что мы с Вами не раз еще увидимся. Ведь в книге о боевом пути 155 танковой
бригады с января по август 1943 года, перевернулась еще одна, но не последняя
страница.
На основе моих поездок и
дневников, потомкам можно будет изучать человеческие взаимоотношения, как
образец для примера и подражания.
Пермь –
Орел – Болхов – Фатнево – Болхов – Орел – Пермь.
07 – 16
июля 2006 года.
P.S. При оформлении дневника использованы фрагменты песен и стихов воинов
– интернационалистов, и автора.